Стой, не смотри |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Стой, не смотри » Настоящее время » Я не хочу
эпизод закрытый
А пойду запишусь в хор,
Мне дадут сарафан в пол,
Буду делать со сцены ор,
Прихватив перстами подол.
Всё наоборот: в хор Ксения не хочет категорически, но её никак не желают оставить в покое
УЧАСТНИКИ:
Наталья Николаевна, Ксения МануловаДАТА/ВРЕМЯ:
25 октября 2018 года; вторая половина дня, после уроков.МЕСТО:
Кабинет Натальи Николаевны
«Ладно, поговорю,» – Наталья Николаевна кладёт телефонную трубку, закатив глаза, и произносит себе под нос именно те непечатные слова, которые произносят интеллигентные сорокалетние тётеньки в очках, когда понимают, что им втирают какую-то дичь.
Поговорить с Мануловой о хоре.
Следует заметить, она прекрасно понимает позицию руководства и педагогов по вокалу. Красивая девушка с хорошим голосом, которая могла бы стать украшением хора – это всё понятно. Непонятна только стандартная риторика о таланте, дарованиях и всяком таком.
Ей категорически не нравится вся эта идея охоты за талантами. Будто бы девочка обязана развивать то, что у неё есть от природы, даже если ей это неинтересно – просто потому, что эти дарования у неё есть. Притом что сама-то не выбирала их. И, судя по довольно принципиальной позиции, не в восторге от перспективы таким образом их применять.
Интересно, думает Наталья Николаевна, а прежде чем скинуть это на меня, они сами-то хотя бы раз задали вопрос, почему она отказывается?
«Ладно, поговорю» вслух для директора. А про себя – поговорю, но вообще без цели обязательно переубедить. Спасибо нечеткой постановке задачи: если бы сказали именно убедить вступить, Наталья Николаевна бы не задумываясь отказалась. А так – просто поговорить. Это можно.
По стеклу барабанит несильный октябрьский дождь, такой же раздражённый и навязчивый, как эта ситуация с хором. В ответ ему отзывается стук в дверь.
«Да-да, входите!» – громко говорит она.
Ну кто бы сомневался. Отправили к ней ученика ещё до того, как получить согласие на беседу. Как будто не знают, как подростки воспринимают такие «вызовы» – всегда исключительно как вызов на ковёр. Особенно когда сверху просто отдают распоряжение, не объясняя сути проблемы и не считая нужным обсудить подход.
Она помнит, как сама в школьные годы ненавидела вызовы к директору. Тогда казалось, что тебя уже осудили. И вот теперь она по другую сторону изгороди, а всё равно чувствует ту же несправедливость. Нужно сразу дать понять, что это не тот случай.
Говорить как с равным, там и тогда, когда ученику будет комфортно – это мысль, о которой начальники, возможно, однажды слышали.
Отредактировано Наталья Николаевна (2025-04-10 12:59:22)
— У меня кончилось терпение! — тон трагической героини пухляшке Инге Карловне удавался плохо, хотя она и старалась. Да и неровно нанесённый и успевший слегка размазаться, уж точно не от поцелуев, слой губной помады придал руководительнице хора вид неудачно перекусившей вампирши. — Манулова, объясни, почему ты не хочешь петь в хоре?
Ксения почти неслышно вздохнула и глянула на потолок: «Господи, за что мне всё это?» Господь, понятное дело, не ответил. Потолок тоже молчал, не его ведь спрашивали.
Делать глупость и что-то объяснять, Ксения не собиралась, и не только потому, что как правильно говорил Джонни Воробьёв из «Мушкетёра и феи»: «Что можно объяснить рассерженной женщине?», а потому, что для Инги Карловны существовало только два мнения — её и неправильное, и своё она уже составила, а значит, просто не услышит.
— Манулова, я с тобой разговариваю или с партой? — в голосе женщины проскользнули визгливые нотки и Ксения про себя поморщилась, но на лице девушки не отразилось ничего.
— Со мной, но я уже всё объяснила. Внеклассное занятие не относится к обязательным предметам — это личное дело каждого ученика. Я выбрала театр.
— Значит, выберешь снова. То занятие, где будешь приносить больше пользы, а это хор.
«За те деньги, которые здесь вытягивают из родительских карманов, платники, вообще, могут после уроков лежать в своей комнате и плевать в потолок хоть до посинения...», — хмыкнула Ксения и дождавшись паузы в длинном монологе, поинтересовалась:
— Я могу идти?
Инга Карловна только глазами хлопнула: она тут старается, объясняет, что надо делать, а эта малолетняя нахалка даже не слушает. — Это просто невозможно! — наконец воскликнула Инга Карловна. — Пора принимать меры! Пусть с тобой разговаривают другие.
«Какие меры? Кнут и пряник… Ну пусть попробуют, даже интересно», — Ксения ничуть не боялась. Конечно, сейчас у папы появился наследник, но при малейшем намёке на угрозу своей принцессе он явится лично. А если Михаил Манулов превратится в Миху Бешеного, то будет очень любопытно посмотреть, что после его визита от школы останется…
— Иди, — последовало данное сквозь зубы разрешение.
— До свидания, — оказавшись за дверью кабинета, Ксения чуть не перекрестилась от облегчения, заснуть под бубнёж Инги Карловны было бы совсем невежливо, хотя и очень хотелось.
Увы, сделать пакость Инга Карловна всё-таки сумела: едва Ксения сменила форму на пушистый голубой свитер с высоким воротником и плотные белые брюки, как пришлось снова топать в учебный корпус на беседу. Один плюс, не на ковер к директору, а к социальному педагогу.
Общение с Натальей Николаевной у Ксении проходило на уровне «здравствуйте»-до свидания», так что было даже любопытно…
Постучавшись и получив разрешение войти, Ксения закрыла за собой дверь, поздоровалась, и окинула быстрым взглядом небольшую комнату, очень напоминающую кабинет какого-нибудь офисного планктона, прикипев взглядом к книжному шкафу — вот только вместо книг там стояли картонные папки. «Жаль, но может Наталья Николаевна за ними прячет дамские романы…», — Ксении даже стало чуточку смешно. Она бы предположила, что Наталья Николаевна поэзию предпочитает… Серебряного века…
Ксения прошла к дивану, опустила серебристую сумочку-клатч и присела на край, как полагается: прямая спина, руки на коленях. Манерам её учили на совесть: сначала бабушка, а потом Этикетка. Отцу было глубоко наплевать, какой вилкой есть спагетти, а какой креветки, — у него случались времена, когда главным было, что еда, вообще, есть, — но учительница этикета и манер свою плату отработала на сто процентов.
Отредактировано Ксения Манулова (2025-04-13 19:29:29)
Не заметить то, насколько безупречно ведет себя Ксения, не смог бы разве что слепой. Не стала исключением и Наталья Николаевна. Несмотря даже на то, что сейчас она не планировала проводить "диагностику", профессиональные рефлексы сработали автоматически, а потому какие-то вещи, лежащие совсем на поверхности, считываются машинально.
«Здравствуй, Ксения. Спасибо, что пришла,» – говорит Наталья Николаевна, одновременно из вежливости и чтобы чем-то заполнить время, которое нужно ей на подумать. Всё-таки, всё произошло для неё очень быстро.
Безупречная осанка, каждое движение выверено до миллиметра… Нет, конечно, есть люди, для которых это естественное состояние. Но в большинстве случаев – это больше чем привычка или хороший тон. Особенно если этот образ настолько тщательно выстроенный.
Это броня.
Невидимый щит из правил хорошего тона. От давления, от чужих ожиданий. От – это самое противное – чужих ожиданий, которые манипуляциями и уловками пытаются выдать за её собственные.
Наталье Николаевне почему-то в этот момент становится немного стыдно за своё собственное несовершенство. За следы от ручки на пальцах, за то, что не хватило времени переобуть шлёпки на нормальную обувь, за жестяную банку из-под кофе на подоконнике – не успела убрать. Сегодня она вообще не планировала, что у неё будут посетители... Хотя и Ксения, наверное, не планировала, что будет кого-то сегодня посещать, и тем не менее.
Но это ничего. Пусть видит, что здесь никто не обязан быть идеальным, и за это не осудят. А может и быть, если хочет или так просто привычнее – за это тоже не осудят. Кабинет Натальи Николаевны – это вообще не то место, где осуждают людей.
«Давай сразу договоримся, – произносит она, поняв, что пауза на подумать немного затянулась, – Инга Карловна в общих чертах описала мне ситуацию. И я хочу чтоб ты знала – я не собираюсь тебя ни в чем убеждать, или заставлять делать что-то, что ты не хочешь. Но могла бы ты помочь мне объяснить ей, почему нет?»
Хотелось бы верить, что если отказ в хоре услышат от Натальи Николаевны – то поверят. По крайней мере, на какое-то время. Но для этого ей бы самой сначала понять всю ситуацию.
Отредактировано Наталья Николаевна (2025-04-13 19:27:07)
Плюс — Наталья Николаевна не бросается с места в карьер читать нотацию, а кажется, в самом деле, хочет поговорить, так что Ксения спокойно ждала, пока женщина сформулирует свои мысли, понимая, что обычным «не хочу» тут не отделаться.
Но когда Наталья Николаевна объяснила, чего хочет, девушка усмехнулась краем губ.
— Простите, Наталья Николаевна, но если вы сможете хоть что-то объяснить Инге Карловне так, чтобы она выслушала и поняла, то вам полагается, как минимум, прижизненный мраморный бюст. Тем более, что относительно меня Инга Карловна уже составила своё единственно правильное мнение.
Я сразу и честно сказала, что у меня плохой вкус, не люблю высокое искусство: балет не понимаю, в опере чуть не заснула, при всём желании не могу вообразить даму за сорок, под которой поскрипывает сцена, Татьяной Лариной или Виолеттой… И поэтому не хочу в хор — это же тоже высокое искусство, — в двух последних словах просквозила ирония. — Совсем не мой репертуар.
Но Инга Карловна сразу решила, что я — подходящий объект для воспитания, вкус можно переделать, если постараться, а значит, хор — идеальное место для меня. И разумеется, то, что думаю я, её не интересовало. А отступать Инга Карловна не умеет.
Если совсем кратко…, — Ксения достала из сумочки смартфон, пролистнула экран, и из динамиков раздался проигрыш, звук был чистым, чётким, запись явно студийная, на профессиональном уровне. А через двадцать секунд раздался голос.
«Здесь сегодня день особый – праздник окончания лета. (1)
Не ходи туда, не надо, иль хотя бы не спеши!
Говорят, хозяин здешний был когда-то человеком.
Верно, врут – у этой твари сроду не было души.
Кровь стекает незаметно, по рукам – брусничным соком,
По косе – багряной лентой, алой ниткой на платок.
Слева – ряска и трясина, справа – дягиль и осока,
У хозяина болота голос ласков – нрав жесток…».
Когда стихла последняя нота, Ксения улыбнулась необычно мягко.
— Это песня нашей группы. Мы собирались снимать клип… И да… пою я… Только почему-то никто сразу не верит, что это не фанера. Как теперь будет не знаю… до лета слишком долго, ребятам проще найти другую солистку, чем дожидаться меня. А в хоре фолк не поют.
«Мраморный бюст пока не надо, – решительно отказывается Наталья Николаевна, и немного подаётся вперёд, показывает, что сейчас скажет нечто важное, – Решение принимаешь ты. И почему такое, а не другое – тоже только твое дело. Я только помогу его донести.»
Инга Карловна – временами очень тяжелый человек. Удивительно, насколько мастерски одна и та же женщина может разглядеть юное дарование, просто пару раз послушав, как ученики болтают на перемене – и в то же время насколько может быть глуха к каким угодно аргументам, если они противоречат тому, что она ожидает услышать.
Но и Наталья Николаевна не лыком шита. Заставить уважать выбор – это как заставить полюбить, ахинея, принуждение тут не работает. И требовать уважения так же глупо. Его можно заслужить. Или, в данном случае более верно, пробудить.
Она уже открывает было рот, но Ксения успевает раньше – и из динамика телефона начинает литься музыка.
Наталья Николаевна слушает молча, не сводя глаз с Ксении. Её лицо остается собранным и спокойным, но в глазах проявляется профессиональный блеск. Многое из того, что Ксения не хочет показывать, за неё покажет музыка – если слова идут от сердца, конечно.
Музыкальный слух у Натальи Николаевны… Не развит. Но даже она может оценить мрачные, но поэтичные стихи, очень подходящий к ним мотив (как жаль, что ей совсем нечего сказать о звуках инструментов), и лёгкий тревожный диссонанс между мрачным текстом и жизнерадостным голосом. Темнота, но темнота притягательная, не безысходная – вот оно как.
Когда затихает последняя нота, Наталья Николаевна несколько секунд сосредоточенно молчит. Не то из вежливости, не то чтобы успокоились мурашки на затылке и руках.
«Инга Карловна, конечно же, этого не поймёт. Во всяком случае, сразу. Для неё всё, что не классика – то примитив. Ей бы, конечно, хоть разик услышать твой голос совсем без предвзятости…»
Над тем, как это сделать, Наталья Николаевна думает – очень напряженно думает, без иронии. Ситуация глубже, чем ей казалось, и намного. Не одна ситуация даже, а целых две.
«Знаешь, – говорит она наконец, – Я так думаю, что Инга Карловна потерпит. Во всяком случае, теперь у неё есть основания пилить не тебя, а меня. А вот с ребятами из группы я бы предложила поговорить, не откладывая. Что думаешь?»
Вы здесь » Стой, не смотри » Настоящее время » Я не хочу
